О профессии художественного руководителя и театрального режиссера

О МАСТЕРАХ И РАБОТЕ - Как вы стали театральным режиссером? - Когда я впервые увидела постановку “Саломеи” Романа Виктюка, я испытала катарсис - всю дорогу домой шла и плакала. Я работала актрисой, училась в театральном вузе, но такого никогда не видела. Все было для меня ново, и на другой день я пошла к своему режиссеру и сказала: “Мне очень надо попробовать выразить себя в качестве режиссера, разрешите мне в свободное время, когда малая сцена свободна, репетировать собственную работу”. Я выбрала пьесу Теннесси Уильямса “Предназначенный на слом”. Наверное, надо было очень сильно влюбиться в творческую энергию Виктюка, чтобы заразиться режиссурой… Потом окончила высшие режиссерские курсы Виктюка и поставила свой дипломный спектакль - “Александр Блок” в Московском областном ТЮЗе в 2006 году. Я столкнулась в работе с профессиональными артистами и поняла: необходимо еще раз освоить профессию режиссера. Поступила в Театральный институт имени Щукина на курс Александра Поламишева. И очень рада, что училась у двух таких разных мастеров: Виктюк - космический режиссер, с яркими мазками, со своей философией, его школа не системная - его надо ощущать, чувствовать. А Поламишев разбирает всю сюжетную линию по конфликтам, анализирует текст - есть об этом его очень популярная книга “Действенный анализ пьесы”. - Вы художественный руководитель театра и режиссер: совмещаете творчество и управление. Каков ваш примерный распорядок дня? - Зависит от того, приступила ли я к новой постановке как режиссер, - тогда все намного сложнее: больше нервов и ответственности. Подъем в девять утра, ехать мне полтора часа - в полдень я в театре и ухожу в полночь. Стараюсь репетировать не меньше шести часов, а в перерыве и после репетиций надо организовывать рабочий процесс - это еще часов пять. Руководство занимает очень много времени - это совсем другая профессия. Надо сделать так, чтобы все цеха работали, как хорошие швейцарские часы. У нас камерный театр - всего 105 мест, скромный бюджет, так что приходится контролировать многое самой, а также вдохновлять сотрудников, чтобы работа была проделана качественно. Режиссеру тоже нужно уметь организовать творческий процесс. Надо работать с постановочной частью: с костюмерами, звукорежиссерами, гримерами, монтировщиками; уметь объяснить задачи. У нас в театре собралась позитивная молодая команда, с которой работать всегда интересно. - Сталкивались ли вы с капризами артистов, которые “вставали в позу”, несогласные с назначением? - У нас в труппе 23 человека и три музыканта. На разовые спектакли приглашаем и знаменитых артистов. Актер, да и каждый человек - многогранный. Капризы бывают, и это нормально, меня это не пугает и не шокирует. Когда я работала режиссером-постановщиком по приглашению в разных театрах, у меня редко возникали конфликтные ситуации с артистами. Наши прекрасные педагоги говорили нам: если артист тебя не слышит, все время спорит - остальному коллективу просто не хватает внимания, и лучше снять такого артиста с роли. Это нормально и случается не так часто. - Есть ли какая-то “сетка” типажей, которую стремится заполнить худрук при наборе труппы? Например, чтобы обязательно были актеры в возрасте, “тонкие” и “толстые” и так далее? - Вот так грубо, буквально и в лоб - такого нет. Но высокий или коренастый - это и психотипы разные. Когда я пришла в этот театр, две актрисы ушли в декрет, три артиста ушли - все в возрасте 27 - 35 лет. За полтора года руководства взяли на работу девять молодых артистов. На прослушивании я старалась приглядеться и выбрать именно такого, какого не хватает труппе и по внешним данным, и по психотипу. Например, когда мы ставили “Отцов и детей”, мне не хватало молодого Кирсанова. Пришлось по знакомым поспрашивать, кто не определился с театром после выпуска из вуза. Тогда я подбирала строго по типажу и выбрала Василия Рихтера - он окончил курс Игоря Ясуловича во ВГИКе. Он у нас “герой” - высокий, фактурный молодой человек. Остальные молодые артисты, которые позже влились в нашу труппу, тоже все разные, не похожие друг на друга, обладающие яркой индивидуальностью. - Рабочий день у вас ненормированный - днем репетиции и административная работа, вечером спектакли. То же у артистов. Удается ли при этом более-менее правильно питаться и заботиться о здоровье? - Удается с трудом. Наполовину. Я стараюсь не есть бутерброды, беру порой из дома гречку на воде - и полезно, и не поправляешься. Но я не могу уделить обеду больше 10 минут. Приходится есть очень быстро, хотя правильно питаться необходимо. Я - перфекционист, мне кажется, что, если сделать перерыв на полчаса, мы точно не успеем ничего. - Зрители ждут от театра отклика на реалии нашего времени, художественного, интуитивного осмысления жизни. Как вы поддерживаете связь с пульсом общественной жизни? - Я не могу не чувствовать проблемы сегодняшнего дня. Мне неинтересно быть просто “гламурным человеком”. Это образ жизни: интересно искать ответы на вопросы, которые волнуют меня сегодня, делиться этим с людьми через художественные, образные решения. Я стараюсь часто ездить в метро, мне интересно разглядывать людей, фантазировать об их историях. Это помогает на репетициях точнее раскрывать характеры героев. Мне кажется, режиссеру нельзя терять связь со своим временем, даже если можешь позволить себе ездить на машине с водителем. - Часто ли бывает так, что за кулисами завязываются романы, появляются семьи? Не вредит ли это работе? - У нас в труппе три семьи, очень стабильные - они живут рядом с театром, чтобы успевать и в садик детей отвести, и на занятия в кружки, секции. Легкие увлечения, думаю, случаются, но работе это не мешает. В том году к нам пришли три молодых артиста, и вдруг я смотрю - и не могу налюбоваться нашей скрипачкой: она распустила волосы, завила их. В другой раз на репетиции у нее новая блузка, такая красивая - что случилось? А помощник режиссера мне и говорит - как что, молодые мальчики появились. И наши девочки расцвели. ЗА И ПРОТИВ - Что вам больше всего нравится в своей профессии? - У меня всегда была потребность делиться своим внутренним миром, с раннего детства. Я еще толком не могла ничего рассказать, но потребность поделиться уже была. Мне всегда интересен живой человек, чтобы обмен шел здесь и сейчас - на репетиции, на спектакле. Я стараюсь всегда смотреть свои постановки: мне интересно наблюдать, как реагирует зритель, как он сопереживает героям спектакля. Моя профессия прекрасна тем, что я выбираю пьесу, а пьеса - это жизнь и взаимоотношения живых людей. Мне всегда интересно сопереживать героям. - И наоборот - что не нравится? - Когда я не могу дойти до совершенства в своей постановке. Каждый раз это поиск. Совершенства не бывает, но стремиться нужно. Сделать нечто настоящее, острое, человечное, внятное. Не нравится, когда сидишь и думаешь: здесь недоделали, там можно лучше… Организационные моменты. Режиссер - это та точка, которая должна все вокруг себя организовать. Сам процесс репетиции - творческий и доставляет гораздо больше удовольствия. - Театральный режиссер и худрук - профессии денежные? - Зарплата режиссера-постановщика больше, чем у среднестатистического артиста. Чем режиссер опытнее и успешнее, тем с большей охотой театры его приглашают, гонорар растет. Особенно если есть призы, награды, премии - тогда гонорар за постановку может быть весомым. Но к слову “богатство” это не имеет никакого отношения. У худрука зарплата скромная - мы заключаем договор с департаментом культуры Москвы, и у нас фиксированный оклад. Позволить себе купить квартиру, машину на эти деньги невозможно. Нужно брать кредит или ипотеку. Когда я занимаюсь постановкой в своем театре, у меня самый низкий гонорар в целях экономии. Для приглашенных режиссеров у нас ставки выше, мне очень важно, чтобы к нам приходили талантливые режиссеры, а на маленькую ставку они не придут. - Бывает ли пассивный доход - я имею в виду “роялти” за идущие постановки? - Да. Председатель гильдии театральных режиссеров Валерий Фокин отстоял наши права на постановку. Мы можем составить договор так, чтобы нам шли два-три процента от каждого валового сбора спектакля. Каждый месяц эти отчисления от московских и региональных театров, где все еще идут мои постановки, поступают через Российское авторское общество. - Для человека, далекого от театра, кино- и театральный режиссер - возможно, одно и то же. Артисты же играют и на сцене, и в кино. В чем важные отличия между ними? - Это две разные профессии, они по-разному отражают картину мира. Кино - это картина, это композиция. В первую очередь нужно искать кадр. Если ты не чувствуешь сюжетную картину, ничего не будет. Очень важно видеть мизансцену - передний план, дальний план. Важен талантливый оператор рядом, монтаж, через который задается ритм. Кино - это фотография, которая многозначительно, мощно рассказывает. Ведь талантливая фотография - рассказ. У меня была проба кино в “Стеклянном зверинце”. В “Другом театре” я ставила пьесу и делала “видеовоспоминания” героев. - Есть ли в этой профессии пенсия в бытовом смысле слова? Кресло-качалка, вязание, соленья… И не является ли такая пенсия признаком неудавшейся карьеры? - Некоторым же нравится вязать, солить. Когда меняешь сферу деятельности - отдыхаешь. Интересно ли мне было бы уйти на пенсию? Не знаю, мне еще рано. Но бывает, человек устает от ответственности, хочет уделять себе больше времени. Ведь пенсия - полная свобода. Если у человека есть финансовая возможность путешествовать, вести тот образ жизни, который ему хочется, - это же счастье. Главное, чтобы человек комфортно ощущал свое бытие. Может, ради жизненной гармонии ему уже это и не нужно. ЭФФЕКТИВНОСТЬ - У вас в театре есть профсоюзная организация? - Да, и очень активная. Ребята отстаивают свои права. В основном это те артисты, которых уволил предыдущий директор. Они вступили в профсоюз, чтобы сплотиться и защитить себя. Практически все - талантливые крепкие артисты, которых уволили несправедливо. В театре очень маленькие зарплаты. По штатному расписанию актер высшего разряда получает 21 тысячу рублей, актер первого разряда - 18 тысяч. Это голые государственные ставки, все остальные доплаты мы делаем за счет заработанных средств, а у нас зал - всего 105 мест. Даже если мы доплачиваем до 35 - 40 тысяч, это все равно очень мало. Перед выпуском нового спектакля декорации и свет устанавливаются за четыре дня до премьеры - их надо освоить. В эти дни, бывает, мы задерживаемся до вечера. Артисты работают по восемь-девять часов. Устают, конечно, потому что я требую результата, отдачи, энергии. И, конечно, я пишу служебную записку директору, мол, актеры столько-то часов переработали, им надо доплатить за их переработки. - Может ли эффективным худруком быть тот, кто не поставил ни одного спектакля? - Думаю, да. Задача худрука - создавать, организовывать и реализовывать художественный процесс. Менеджер, не знающий театральной жизни, конечно, не сможет. Другое дело - практика показывает, что режиссер, который руководит театром, волей-неволей постепенно создает единую стилистику и приглашает тех режиссеров, которые ему идейно и по духу близки. Важно иметь хороший вкус и организаторские способности, приглашать разных, интересных, талантливых режиссеров, чтобы артисты почувствовали разные стили - как это происходит у Евгения Миронова. Театр Наций, бесспорно, имеет высокий уровень - они приглашают крупных европейских режиссеров, суперпрофессионалов. - А есть ли спектакль, который вы считаете своим лучшим? - Я бы назвала выпускной спектакль у Романа Виктюка. Это была моя первая постановка в Москве как профессионального режиссера - “Александр Блок”. Мы играли его три года, пока театр не закрылся на реконструкцию, потом продолжили играть в Доме Брюсова - музее Серебряного века. Директору музея очень нравился этот спектакль - еще года четыре он с успехом шел там. Было мало отзывов. Я тогда еще не понимала, что надо звать критиков, чтобы о спектакле узнали. Он сохранился в записи. Это мой самый чистый по стилю спектакль, самый смелый по выражению. Сейчас я думаю о зрителях, иду на компромиссы, а тогда была бесстрашна. - А не обидно, что театр - это искусство, которое не остается в веках? - Обидно. Этим прекрасно кино: выбрал кадр, снял, смонтировал, создал картину на века. Театр, конечно, может остаться на видео, но театральное видео - нечто другое. Это и не кино, и не театр. Обидно, но в этом прелесть театра - он как жизнь. В “Вишневом саде” Фирс говорит: “Жизнь-то прошла, словно и не жил…” Театр мимолетен - и жизнь быстротечна, сиюминутна, ее хочется удержать. “Остановись, мгновенье, ты прекрасно!” Наверное, поэтому я стараюсь каждый свой спектакль смотреть - подсознательно хочу зафиксировать его, и каждый раз надеюсь, что он прозвучит еще лучше. О БУДУЩЕМ - Есть ли постановка, которую вам бы хотелось осуществить? - Конечно, есть, но называть не хочу - мы же суеверные люди. Скажу то, что пока еще не выбрала: очень хочу современную острую сегодняшнюю пьесу поставить. Пока еще не нашла (их много), но хочется найти именно современный, сегодняшний язык, жестко документальный, но при этом чтобы и тема волновала. Не просто “время - автор - коллектив”, не просто перевести Тургенева на современный язык - таких пьес много. И тоже хочется поставить и Шекспира, и Чехова. - У вас есть дочь, ее профессия тоже в сфере искусства? - Она актриса. По первому образованию - балерина, два года проработала в театре “Русский балет” под руководством Вячеслава Гордеева и отчасти разочаровалась в профессии. Хотела двигаться дальше, расти внутренне, а балет останавливает физически - надо каждый день тренироваться. В какой-то момент она поняла, что все время ощущает тело, а не состояние духа. И ей захотелось попробовать себя в актерской карьере. Закончила мастерскую Сергея Соловьева во ВГИКе. С прошлого года - в Московском губернском театре. Она еще юная актриса, ведь в балет приходят рано, в 18 лет она закончила училище. - Какой бы вы могли дать совет тем, кто хочет стать театральным режиссером? - В режиссеры надо идти тогда, когда есть непреодолимая потребность поставить спектакль, и ты идешь и ставишь. - Наверное, это не та профессия, в которую стоит идти после школы? - Лет десять назад у меня была театральная студия, ко мне приходили дети семи-восьми лет. Мы ставили “Маленького принца”, сказки. Многие эти дети сейчас уже заканчивают ВГИК, школу Табакова. Вот если такой ребенок - который с семи лет занимался в театральной студии, развивался, подготовлен с детства - пойдет в 18 лет делать свою постановку… Что ж, такие исключения, возможно, могут быть. Но, наверное, тенденция такова, как вы сказали. Нужен жизненный опыт.