Мир глазами профсоюзного защитника

ОТСТОЯТЬ ПРОФСОЮЗНУЮ ТЕМАТИКУ - Помните, когда Роскомнадзор пытался наказать нашу местную профсоюзную газету за публикацию о 9 Мая? (см. “Солидарность” № 26, 2018, “День Победы под запретом”). То, что эта история получила огласку на федеральном уровне, повлияло на мнение судьи, - рассказывает главный правовой инспектор труда ГМПР по Кемеровской области Анатолий Белинин. - Хотя Роскомнадзор был уверен, что суд выиграет. Когда мы предлагали ведомству добровольно отменить свое постановление, они так и заявляли - мол, мы ни одного дела еще не проиграли. И это, наверное, так. Зачастую, видимо, суды автоматически удовлетворяют требования Роскомнадзора. Но тут история получилась громкой, судья сама удивилась: как так - за публикации о 9 Мая наказывать? Естественно, было вынесено решение, что мы не выходили за пределы профсоюзной тематики. А оспорить решение уже не получилось. Я специально немного рассмотрение дела затянул - ходатайствовал о вызове их к нам, ведь на них лежит бремя доказывания наличия состава административного проступка. Им пришлось ехать в Новокузнецк. И когда суд первой инстанции им отказал и прекратил дело за отсутствием состава административного правонарушения, они подали апелляционную жалобу. Но трехмесячный срок привлечения к административной ответственности уже истек. А раз дело было прекращено, то у суда не было оснований и права восстанавливать этот срок и возобновлять рассмотрение. Поэтому решение оставили в силе, а жалобу - без удовлетворения. ЛИЧНЫЙ ОПЫТ - Почему вы, Анатолий Алексеевич, выбрали такую профессию? - Я выбрал ее не сразу. Так получилось, что у меня четыре образования. Когда я учился в восьмом классе, у меня на производстве погиб отец. Прошел всю войну, но вот год до пенсии не доработал - несчастный случай. Акт о несчастном случае я до сих пор храню. Но тогда пособие по потере кормильца платили лишь до 18 лет, и на семейном совете решено было, что лучше мне уйти из школы и побыстрее получить профессию, которая поможет встать на ноги. И я поступил в энергостроительный техникум на специальность “монтаж электрооборудования станций и подстанций”. По направлению за диплом отрабатывал в Красноярске. Потом была армия, затем устроился на Кузнецкий металлургический комбинат (КМК). Старший рабочий, мастер, старший мастер, начальник участка, замначальника цеха по электрооборудованию… Быстро я по всем этим ступенькам пробежал. Кроме того было еще пять “общественных нагрузок”. А потом из-за высокого травматизма дирекция и партком решили перевести меня в службу охраны труда. И я понял, что мне нужно специальное образование по охране труда. В Москве в ВЗПИ учился на факультете подготовки руководителей, специалистов служб охраны труда. Проработал на КМК более 20 лет, последние 15 начальником бюро охраны труда. А там стали приближаться 90-е годы, постперестройка. Мне для работы по охране труда не хватало юридического образования. Получил и его. В Москве окончил Международный институт экономики и права, поступил в аспирантуру Томского госуниверситета, защитил диссертацию. То есть у меня техническое образование, образование по охране труда, юридическое образование… Вот этот сплав и дает неплохой результат. Я в случае необходимости могу по цеху пройти и понять, где какие недостатки. НАГРУЗКА НА ИНСПЕКТОРА - С Томским госуниверситетом я отношения поддерживаю до сих пор, в соавторстве с ними учебник “Трудовое право” написал. Кроме того, по совместительству преподаю в Новокузнецком филиале Кемеровского государственного университета, там работаю доцентом, в основном по субботам и вечерам. Написал монографию, десятки научных статей. Все остальное время я - заведующий юридическим отделом и главный правовой инспектор Центрального совета ГМПР по Кемеровской области. - Какова нагрузка у правового инспектора? - Одновременно в работе всегда не меньше десятка дел, они же растягиваются во времени. Случается, что по два-три судебных заседания в день бывает по разным делам. А в областной суд иногда едешь сразу на несколько заседаний, еще и в разных коллегиях. Даже секретарей, бывает, предупреждаешь: если вызовете - подождите, я могу оказаться в другом кабинете. Кроме того и в частном порядке люди обращаются. Так что остановки буквально никакой нет. Когда на семинар выедешь, на совещание - вот и весь отдых. А так покоя не дают. - Какие иски бывают чаще всего? - Чаще всего - вопросы заработной платы. Даже в случае незаконного увольнения вопрос о зарплате все равно встает. Часто приходится идти в суд и с исками о возмещении вреда здоровью. Травматизм высокий - технологии несовершенны. Да и профзаболевание за 15 - 20 лет работы на вредных производствах  получает почти каждый. - Фонд социального страхования часто пытается не платить компенсации? - Социальная нагрузка на государство большая. Естественно, и ФСС старается сберегать свои средства. У юристов фонда в доверенностях даже нет права признавать иск, независимо от того, обоснован он или нет. У юристов, специализирующихся на делах о возмещении вреда здоровью, бытует мнение, что в последнее время дела против Фонда социального страхования или бюро МСЭ стало проводить сложнее. Есть даже такие примеры, когда фонд производит выплаты по судебному решению, а потом пытается добиться поворота исполнения решения или возврата этих средств с работодателя. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СЛУЧАИ - Вы не только членов своего профсоюза защищаете? - Преимущественно членов своего профсоюза. Но два года назад Федерация профорганизаций Кузбасса позвала меня провести выездные семинары, обучение профактива других отраслевых профсоюзов. После этого участились случаи обращения членов не только нашего профсоюза. В университете среди студентов тоже каждый учебный год всегда есть один-два человека, у кого в семье кто либо из родственников получили профзаболевание, либо травму. Остаются после лекций, вопросы задают. Бывшие студенты звонят, обращаются за консультациями по этому поводу. Но мое основное предназначение - работать на свой профсоюз, так что помогаю сторонним лицам только в исключительных случаях. Помните историю с увольнением одинокой матери во время беременности? (См. “Солидарность” № 45, 2018, “Родить быстрее суда”.) Тогда я восстановил ее на работе. Мы выиграли по ней дело и против Госинспекции труда. Она в попытке защитить свои права написала губернатору. Из общего отдела администрации губернатора письмо передали в Государственную инспекцию труда по Кемеровской области, они устроили проверку, о чем женщина даже не знала. И отразили в своем акте и ответе недостоверные сведения. Суд признал, что Госинспекция превысила свои полномочия, что в акте проверки были указаны недостоверные сведения. Истица и дальше стала защищать свои права - обратилась в суд со вторым иском, требуя компенсировать моральный вред за превышение полномочий и за распространение недостоверных сведений, порочащих ее честь, достоинство и деловую репутацию. Суд согласился, что эти сведения недостоверны, порочат ее честь, достоинство и деловую репутацию. Но в Госинспекции сообщили, что они проявили халатность и не направили ответ в администрацию области, хотя должны были. Суд сделал запрос в администрацию, там подтвердили, что им ответа не предоставили. Получилось, что сведения они не распространили. Халатность их спасла. Женщина, правда, не согласна с решением и считает, что ущерб репутации есть от того, что сведения “гуляют” по судам. Подала апелляционную жалобу. Также она потребовала через суд компенсацию за нарушение разумных сроков рассмотрения дела - оно длилось около года, за это время женщина родить успела! Две инстанции это дело прошло, обе признали, что суд первой инстанции незаконно приостанавливал рассмотрение дела о восстановлении на работе на четыре с лишним месяца. Но дальше инстанции пишут, что компенсации не положено, мол, в правах восстановили, а исходя из практики Европейского суда по правам человека, неразумными считаются сроки, когда два, два с половиной года рассматривают дело. Женщина подала кассационную жалобу. Ведь прежде чем говорить, что четыре месяца - срок “разумный”, надо было бы вспомнить, сколько времени человек может находиться без еды! Вот она единственный кормилец, у нее два ребенка. Один только родился, второй маленький совсем. Они же с голоду могли умереть, ее же ровно через год только восстановили. Тут следует пройти все инстанции, если потребуется, то и Конституционный суд. БЕСКОНЕЧНЫЙ СУД - Какое самое длинное у вас было дело? - Таких, что длятся свыше года, было много. А в одном случае суд шел так долго, что сдался работодатель. Сейчас как? Не согласен с решением суда первой инстанции - подал апелляционную жалобу, и ее рассматривает уже апелляционная инстанция с решением, вступающим в силу. Раньше порядок был другой. Апелляционной инстанции не было. После первой инстанции была сразу кассация, которая могла отменить решение и вновь направить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в том же или в ином составе судей. И вот начали мы судиться с Новокузнецким алюминиевым заводом, оспаривать законность увольнения работника. Рассматривалось дело в Кузнецком районном суде. Суд первой инстанции нам отказал. Областной суд это решение отменил, вернул дело в районный суд. Вторая судья встала на нашу сторону. Но областной суд снова отменил решение и вернул дело в первую инстанцию. И это повторялось до тех пор, пока не кончились судьи в данном районном суде. Председатель Кузнецкого районного  суда написал в областную инстанцию, мол, все судьи дело рассматривали, и у всех решения отменили. Тогда дело направили в Орджоникидзевский районный суд. Там все началось сначала. На этом моменте Новокузнецкий алюминиевый завод сам предложил заключить мировое соглашение. Работнику к тому моменту сильно нужны были деньги, и он на мировую согласился. Ему выплатили компенсацию морального вреда в 100 тысяч рублей, изменили  запись в трудовой книжке. Увольнение было оформлено “по собственному желанию”, а не за прогул. Были и другие очень длительные дела. Иногда так долго идет процесс, что не можешь вспомнить, когда все началось. Был случай: работник получил в шахте под землей травму, ее не признали связанной с производством. Обратился он ко мне уже спустя 20 лет, начинали мы с Таштагольского городского суда. А когда выиграли, спустя много-много месяцев, директор шахты сказал мне: “Ты, по-моему, не русский, русский бы давно плюнул и бросил. Ты, по-моему, немец”. Он сам немцем был - Гарри Генрихович, принял за своего. ПРОБЛЕМЫ С СУДЬЯМИ - Чаще всего проблемы возникают с судами первой инстанции? - Чаще всего да, причем чувствуется давление “значимости” работодателя. Вот судились с РЖД, перед ними две инстанции “прогнулись”, и только Верховный суд вынес определение, что территориальная подсудность нарушена. Тогда все вынесенные и вступившие в силу решения отменили и заново начали в том суде, в котором и должны были изначально рассматривать, никуда не передавая. Похожим образом довлеет и авторитет муниципальной власти. Чем работодатель значимее, тем чаще справедливости приходиться добиваться в высоких инстанциях. Так, в 2005 году в споре с “Русалом” пришлось дойти до Конституционного суда, потому что даже Верховный суд неправильно применил и истолковал ст. 208 ГК РФ. Размер компенсации за нанесенный вред здоровью хотели ограничить тремя годами, несмотря на наличие вины работодателя и фонда в неправильном определении размера возмещения вреда. - Размер компенсации меняется от инстанции? - Редко, но бывает. К примеру, работник получил в шахте травму головы. Работодатель отказался признавать случай связанным с производством. Пострадавший обратился в Госинспекцию, та выдала предписание, чтобы случай связали с производством, оформили его актом формы Н-1 и выдали ему на руки. Работодатель начал судиться с Госинспекцией. И, конечно, проиграл дело в суде. Но время-то прошло, работник получил выплаты только через год после травмы. Поэтому когда мы с ним обращались в суд, то заложили сразу два требования - две компенсации морального вреда: одну за то, что он получил травму, и вторую за то, что было нарушено его право на правильную квалификацию несчастного случая и на своевременное возмещение вреда здоровью. Суд первой инстанции отнесся к этому делу безобразнейшим образом. В отношении одной компенсации отказали, в отношении другой - применили неправильный расчет, выгодный для работодателя, присудили лишь 45 тысяч. Мы обратились с апелляционной жалобой в областной суд. Там одну компенсацию пострадавшему определили в 10 тысяч рублей, а вторую - в 130 тысяч. То есть суд оценил, что работник действительно претерпел серьезные физические, нравственные страдания, долго лечился, а потому удовлетворил оба наших требования. - Что, по вашему мнению, надо менять в судебной системе? - Основная проблема в том, что судебная ветвь власти никому не подконтрольна. А бесконтрольность, как известно, развращает. Затягивание процесса, процессуальные нарушения, превратное толкование закона - когда условия трудового договора ставят выше закона. Чтобы это безобразие устранить, приходится иногда доходить до Верховного и Конституционного судов. Нужен хотя бы орган, инструмент общественного мнения или средство информации, чтобы эти проблемы привлекали внимание. В середине девяностых годов при Генеральной прокуратуре РФ был образован научно-консультативный совет. Возможно, следует подобный совет создать при ФНПР. Наладить работу этого совета таким образом, чтобы его заключения и рекомендации являлись достоянием гласности, публиковались в газете “Солидарность” и являлись мерой, требующей реагирования руководства всех ветвей власти. - А в других странах это как устроено? - Я не скажу, как именно устроено. Но, например, в Германии суды по рассмотрению индивидуальных трудовых споров специализированные. А где специализация, там выше профессионализм, нет грубых ошибок, есть желание не уронить авторитет. САМОЕ ЗАПОМИНАЮЩЕЕСЯ - Какое самое запоминающееся и важное для вас дело? - Наверное, когда через Конституционный суд пришлось вопрос решать по возмещению вреда здоровью. Тогда удалось добиться трем людям положенных компенсаций спустя много лет за все прошедшее время с момента нанесения вреда здоровью. Двое из них были работниками Новокузнецкого алюминиевого завода, а один “нашелся” случайно. Я приехал с проверкой на рудник, и местные профсоюзники предложили поехать вечером в соседний поселок, отдохнуть у знакомого. Приезжаем, стол накрыт. Хозяин в дом зовет, а дома документы уже разложены. За 20 лет до того он работал взрывником, потерял ногу. Но ему в акте о несчастном случае установили вину в виде “грубой неосторожности”, из-за чего он столько лет получал заниженные страховые выплаты. И вот на какой мелочи спустя 20 лет я выиграл дело - инструкция по безопасности, которую он нарушил, на момент несчастного случая была уже утверждена, но еще не была введена в действие. То есть у него еще не было обязанности ее выполнять. На деньги, что ему суд постановил выплатить, он купил большую машину. - Часто приходится доходить аж до Конституционного суда? - Нет, не часто, но это эффективная мера. Вот история с поворотами судебных решений. Был старый работник, на пенсии. Юрист, защищавшая его права, добилась того, что с ФСС взыскали недоплаченные страховые взносы - большие суммы. А ФСС дошел до Верховного суда, добился поворота судебного решения. И с человека стали взыскивать эти деньги обратно. А он их давно потратил. Приставы раздели его донага и заходили постоянно смотреть, не появилось ли что новое в квартире, довели человека до бедственного положения. И только Конституционный суд постановил, что поворот исполнения решения в данном случае невозможен, потому что ни Трудовой, ни Гражданско-процессуальный, ни Гражданский кодекс не предусматривают возможность повернуть исполнение решения по делам о взыскании зарплаты, о пенсиях, о стипендиях, о выплатах возмещения вреда здоровью, если гражданин не предоставлял никаких подложных документов и сведений. Значит, работнику надо вернуть все, что взыскали. Теперь суды общей юрисдикции обязаны руководствоваться этим постановлением Конституционного суда. У меня недавно был такой случай - человеку присудили  утраченный заработок, который он не получил, пока находился на больничном после травмы. А потом присудили поворот исполнения решения суда. Теперь, после постановления КС, снова пойдем с ним в суд требовать отмену поворота исполнения решения суда - уже обратились в Верховный суд. НА ПОВЕСТКЕ ДНЯ - Вы сейчас работаете над чем-то интересным? - Да, сейчас защищаю интересы семьи погибшего, который являлся единственным кормильцем семьи с ребеночком до полутора лет. Он работал по гражданско-правовому договору. Но из содержания договора и из фактических обстоятельств просматривается, что в действительности имели место быть трудовые отношения. Вот это нам и предстоит доказать, что будет означать, что смертельная травма является несчастным случаем на производстве. Сколь важно это для семьи, потерявшей кормильца, разъяснять излишне.