На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

  • Дэб Юг
    Профсоюзы - это не политика , это - культура, и должны восприниматься управленцами, как церцовь, или, как культ лично...Что ждет профсоюз...

О жизни и трудах Давида Рязанова

«ЗА НЕСПОСОБНОСТЬ К НАУКАМ...» Фамилией «Рязанов» он начал подписываться уже в зрелости как одним из многочисленных своих партийных и писательских псевдонимов, но (почти повсеместная история в среде отечественных революционеров!) именно она осталась с ним на всю жизнь. Настоящее имя Давида Рязанова — Давид-Симха Гольдендах; он родился в Одессе в 1870 году. Одесское происхождение выдавало Рязанова всю жизнь — его способность образно и сочно выражать мысли резко выделяла его на фоне многих товарищей по партии. Сын состоятельного еврейского торговца, он, учась в одной из одесских гимназий, в 16 лет увлекся революционными идеями и вступил в народнический кружок. В 1886 году его, в будущем главного марксоведа Советской России, исключили из гимназии с нелепой формулировкой «за неспособность к наукам» и якобы неуспехи в древнегреческом. Будущему академику придется довершать образование своими силами. «Рязанов читал всегда и повсюду, на ходу, в обществе, во время беседы, за обедом и т.д.», — характеризовал его революционер и публицист, создатель газеты «Известия» Юрий Стеклов, сам одессит и почти ровесник Рязанова. Подпольная деятельность — юный Рязанов вовсю работал в одесских рабочих кружках, прославившись составлением для них исчерпывающего обзора исторической, экономической и политической литературы, — уже в 1887 году довела его до первого ареста. Выйдя на свободу, он убыл за границу, где свел знакомство с одним из главных русских марксистов, Георгием Плехановым. Рязанов жил в Париже, трудясь в Национальной библиотеке и посещая лекции в Сорбонне и Коллеж де Франс… ТЮРЬМА И ЭМИГРАЦИЯ Впрочем, вскоре Рязанову придется вновь проходить иные университеты. В 1891 году, при возвращении из второй поездки за рубеж, его как участника подпольного политического движения арестовали в одесском порту, поместили в 18-месячное предварительное заключение, после которого административным порядком, то есть без судебного приговора, отправили в знаменитые петербургские «Кресты». Там он провел долгие четыре года. «До сих пор в питерских Крестах я держал рекорд карцера, — позже говорил Рязанов. — Никто меня не превзошел по количеству дней, отсиженных в темном карцере». Потом — трехлетняя ссылка под полицейский надзор в Кишинев, которую сам Рязанов использовал как возможность довершить самообразование. По отбытии ее он вновь уехал за границу и окунулся в бурную жизнь социал-демократической эмиграции. В 1903 году, когда в рядах социал-демократов произошел раскол, Рязанов отказался присоединяться как к большевикам, так и к меньшевикам. Мало того, внефракционным социал-демократом он останется до самого 1917 года. В 1900 году Рязанов познакомился с Лениным. Будущий историк марксизма и еще не реализовавший свои замыслы вождь мирового пролетариата родились в один год и по достоинству оценивали интеллектуальный потенциал друг друга. С переменным успехом пытались они сотрудничать, но относились друг к другу весьма критически и не всегда, говоря друг о друге, стеснялись в выражениях. Рязанов обвинял Ленина в «сектантстве» и склонности к антидемократизму; Ленин, признавая за Рязановым высокую компетентность как специалиста и «глубокую преданность марксистской доктрине», пренебрежительно отзывался о его политических взглядах. Тот ведь открыто симпатизировал традициям немецкой социал-демократии и, в частности, писал: «Социал-демократия не устраивает никаких “заговоров”, она не готовит восстания… Она не “конспирирует” ни против правительства, ни против полиции». Но когда Ленин в 1914 году будет арестован в Галиции по подозрению в шпионаже, именно Рязанов сумеет добиться его освобождения из-под стражи, подключив к решению его судьбы видного австрийского социал-демократа Виктора Адлера. ПРОФСОЮЗЫ И ПИСЬМА МАРКСА В отечественное профсоюзное движение Рязанов пришел еще на зачаточном его этапе. Как и другие социал-демократы, он вернулся в Россию в 1905 году, на волне разворачивавшихся в стране революционных событий. С декабря 1905 года он работает в Петербурге, который и был тогда эпицентром зарождения молодого русского профдвижения. Под псевдонимом «Парнесов» Рязанов стал одним из инициаторов создания Петербургского союза металлистов — наиболее мощной и боевой рабочей организации России того времени. Он вошел и в руководство петербургского Центрального бюро профсоюзов — первого столичного межсоюзного координационного органа, появившегося на свет в неспокойные дни Всеобщей октябрьской политической стачки 1905 года. Трудясь в профсоюзах, Рязанов участвовал и в социал-демократической фракции I Думы, при этом оппонируя той части РСДРП, которая увидела в новорожденном профдвижении прежде всего еще одно средство политической борьбы: «У нас много говорят об “использовании” профессиональных союзов политическими организациями, — писал в 1906 году Рязанов в журнале “Профессиональный союз”. — Можно надеяться… что в этом вопросе получат распространение более здравые взгляды на значение социал-демократической организации и ее составных элементов. Социал-демократия должна руководить как экономической, так и политической борьбой пролетариата. Ни одна из них не подчиняется другой, ни одна из них не может “использовать” другую». Вскоре Рязанова снова арестовали и поместили в тюрьму петербургской Спасской части. На сей раз он оказался не в одиночке, как когда-то в «Крестах», но камере с другими политзаключенными. Он быстро завел в тюрьме распорядок дня: гимнастические упражнения, лекции по марксизму, чтения и беседы. А потом его вновь высылают из России. Он перебирается в Германию. Там, пользуясь связями в социал- демократической среде, работает секретарем теоретика марксизма Карла Каутского, получает доступ в архивы семьи Маркса, находит и буквально спасает письма и рукописи. И, конечно, читает лекции по профсоюзному движению. БЕЛАЯ ВОРОНА ПАРТИИ Февральская революция 1917 года прервала ученые труды Рязанова за рубежом. «В это время для меня, — писал он в марте 1917 года, — невозможно писать что-нибудь архивное. Теперь, когда политические события сами выкрикивают имя Маркса, было бы скучно воспроизводить его цитаты». Рязанов вернулся в Россию и погрузился в гущу революционных событий. Он снова вошел в руководство петроградскими профсоюзами и стал товарищем (заместителем) руководителя вновь созданного Всероссийского центрального совета профсоюзов. Бывший «внефракционный писатель» Рязанов в 1917 году вошел в «межрайонную организацию объединенных социал-демократов», которая провозглашала целью воссоединение Российской социал-демократической партии — но чуть позже присоединилась к большевикам… Сам Рязанов, хотя и обрел, наконец, фракционную принадлежность, и в двадцатые годы продолжит подчеркивать: «Я не большевик, я не меньшевик и не ленинист. Я только марксист, и как марксист — я коммунист». Он горячо выступит в поддержку большевиков во время гонений на них летом 1917 года, но поссорится с лидерами фракции, когда осенью речь зайдет о вооруженном восстании. Когда же большевики в 1918 году согласятся на заключение унизительного Брестского мира, Рязанов и вовсе покинет большевистские ряды — правда, на время. Резко оппонировал он и решению большевиков распустить Учредительное собрание, депутатом которого он был, к слову, избран. После октябрьских событий Рязанов стал членом ВЦИК и, следовательно, получил право ходатайствовать за арестованных. И фактически, как пишет исследователь жизни и наследия Давида Рязанова Яков Рокитянский, для него это стало поводом уже в 1917 году создать «свою службу спасения» тех, кто попал в жернова новой репрессивной системы. Той системы, которую он поддерживал все время, пока его имя сохраняло в стране вес: «В его секретариат стекались сведения об арестованных от их родных и друзей, составлялись справки, содержавшие все данные, необходимые для ходатайств. Часть сведений Рязанов получал от своих знакомых и узников тюрем, которые он посещал. Позднее основная информация поступала через письма, а также во время приемов ходатаев, которые Рязанов до декабря 1930 г. проводил регулярно в своем директорском кабинете». Первый руководитель Всероссийского ЦСПС меньшевик Виктор Гриневич, вынужденный в двадцатые годы эмигрировать в Европу, так вспоминал о Рязанове: «Это был в Москве, может быть, единственный человек, у которого родные арестованных находили помощь и надежду. Ворча на меньшевиков и эсеров, он все же отправлялся к власть имущим и добивался чего мог, часто довольно многого… Возможно, что в тогдашних партийных верхах еще считались с ним, как с заслуженным работником; возможно, что влияла в известной степени и его тогдашняя популярность среди передовых рабочих». С Лениным Рязанов публично расходился и по вопросу смертной казни: «Никогда смертная казнь не останавливала ни одного преступника по той простой причине, что они не читают не только “Правды”, но даже и “Известий”. Смертная казнь производит устрашающее впечатление тогда, когда она происходит, как в XVIII веке, на площади… Но это действует недолго. В этом отношении я считаю, что нужно из Уголовного кодекса, поскольку он рассчитан не на год, а на более постоянное и продолжительное время, исключить абсолютно всякое лишение жизни, всякое уничтожение», — говорил он на заседании ВЦИК в 1922 году. Чем дальше, тем сильнее демонстративная независимость Рязанова на общем партийном фоне выглядела вызывающе. «Наш ЦК, — говорил он, — совершенно особое учреждение. Говорят, что английский парламент все может; он не может только превратить мужчину в женщину. Наш ЦК куда сильнее: он уже не одного очень революционного мужчину превратил в бабу, и число таких баб невероятно размножается». Долгое время это сходило ему с рук… ИЗГНАНИЕ ИЗ ПРОФСОЮЗОВ После Октября 1917 года партия большевиков, хотя и не без борьбы, получила контроль над профдвижением. Первый всероссийский съезд ВЦСПС в январе 1918 года закреплял новое видение роли профсоюзов в стране только что победившего пролетариата: они должны были стать организаторами и контролерами производства. Рязанов выступал резко против навязывания профдвижению несвойственных ему функций. На VIII съезде РКП(б) в 1919 году он говорил: «Вообще мы не избавимся от бюрократизма, пока все профессиональные союзы не научатся идти дальше по пути обязательного лишения профессиональных союзов — я не боюсь этого говорить, я говорю это на всех съездах, — обязательного лишения их всякого права по управлению производством». Прямой и все более удушающий партийный контроль над профсоюзами тем временем становился все сильнее. Ситуация взорвалась на IV съезде ВЦСПС, который состоялся в Москве в мае 1921 года. Проекты резолюций по основным вопросам, которые должна была принять коммунистическая фракция ВЦСПС, к тому времени уже составлявшая в профсоюзах решающее большинство, были подготовлены заранее специальной комиссией, куда вошли представители ЦК РКП(б), включая Вячеслава Молотова и Иосифа Сталина. Однако против всякого ожидания ЦК комфракция приняла резолюцию, предложенную Рязановым. В своем выступлении он прямо осудил вмешательство центральных партийных органов в деятельность профсоюзов и потребовал большей самостоятельности и инициативы профсоюзов в условиях наступающего нэпа: «Профдвижение честно служило партии и имеет право на участие во всех вопросах, которые интересуют рабочий пролетариат. Там, где вырабатывают проекты, касающиеся рабочего класса, быта, улучшения экономических условий, мы имеем право требовать участия». Вмешиваться в ситуацию пришлось Ленину. «Антипартийная» резолюция Рязанова при переголосовании была отвергнута; в профсоюзах полетели головы. Руководитель ВЦСПС Михаил Томский был на время снят с должности председателя и отправлен в Туркестан, а Рязанову было запрещено работать и выступать в профсоюзах. Для ВЦСПС после этого съезда дискуссии о независимости были окончательно закрыты. ИНСТИТУТ Но основным делом Рязанова оставалась исследовательская и архивная работа. Его перу принадлежало около 500 научных работ и переводов! В 1921 году он возглавил созданный научно-исследовательский Институт Маркса и Энгельса. Со всей страстью ученый начал добиваться, чтобы собираемая им библиотека по общественным наукам стала лучшей в мире: «Мы еще не купили ни одной машины, — вспоминал один из ведущих марксистов-историков 1920-х годов Михаил Покровский, — а уже ряд ценнейших рукописей и редчайших изданий плыл к нам на английском миноносце. Точно ли существовал этот миноносец, или это был лишь героический образ, созданный легендой, похожей на ту, которая окружала первые плавания эпохи великих открытий, я не знаю. Говорили о миноносце очень упорно». О библиотеке института с восхищением отзывался и Владимир Вернадский: «Поразительный по величине и значению архив. Я не мог даже представить, что такие архив и библиотеку можно было собрать». Имя Рязанова, несмотря на пошатнувшееся положение в партии, по-прежнему многое значило и в рабочей среде, и за рубежом. Невзирая на все более душную атмосферу в стране и расширявшиеся гонения на политических оппонентов власти, Рязанов без страха брал на работу сотрудников из их числа — если их знания и профессионализм того стоили. Часто для этих сотрудников Рязанову и приходилось задействовать свою «службу спасения»: «Директор института Маркса — Энгельса, — писал о Рязанове Лев Троцкий, — не мог не заступиться за своих сотрудников-меньшевиков, когда им грозили аресты и ссылки... Все, начиная с Ленина, об этом знали, многие над этим подшучивали, прекрасно понимая “ведомственные” интересы, которые руководят Рязановым…» АРЕСТ И КАЗНЬ В 1929 году Давида Рязанова избрали в Академию наук. В 1930 году он отметил шестидесятилетие. Ему был вручен орден Трудового Красного Знамени и посвящен сборник, озаглавленный так: «На боевом посту». А уже на следующий год за Рязановым все же пришли — и это едва ли было неожиданно. Постоянные выступления в защиту оппонентов власти, критика — порою весьма нелестная — теоретических работ Сталина. К слову, еще на приснопамятном IV съезде ВЦСПС Сталин на заседании комфракции назвал Рязанова «шутом гороховым», но получил от того не менее сильную отповедь. Давид Рязанов был арестован в феврале 1931 года по обвинению в связях с «международным меньшевистским центром» и (якобы) хранении его документов. Тогда приговор оказался мягок: Рязанова исключили из партии, сняли с руководства институтом, приговорив к ссылке в Саратов. Условия ссылки позволили Рязанову продолжать заниматься научной работой в стенах Саратовского университета. Но в 1937 году его арестовали снова — на сей раз по обвинению в создании правотроцкистского блока. На следствии Рязанов, в отличие от многих других фигурантов дела, держался стойко и вины не признал. Суд был предсказуем и короток: бывший глава Института Маркса и Энгельса был приговорен к расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение.

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх